Только знаешь, ведь бывает, накатит что-то,
Ты сидишь и думаешь «Боже! Какого черта!»
А сердце на три сбивается с ровного счета,
И делается постыло и горячо.
Ты сидишь и думаешь «Боже! Какого черта!»
А сердце на три сбивается с ровного счета,
И делается постыло и горячо.
Вот бывает же такое е-мое: триста лет неактуальная история, а ты все равно бежишь курить с трясущимися руками...
Минут через десять, когда отпускает, смеешься в очередной раз над собой исключительно.
Но первые десять они прекрасны: тогда успеваешь, хамелеону подобно, сменить три цвета кожи.
И, как юноша бледный с горящим взором, сигануть в курилку, хотя сигарет давным давно не держишь даже в уме, не то что в столе.
Я могу писать об этом длинные посты, могу долго и нудно разговаривать, да не с кем и, в общем-то, ни к чему.
Ох уж мне эти,
И иногда мне кажется, что мы встретимся с тобой когда-нибудь во всем этом светском великолепии, в ложе опер, театров или балетов. Я увижу твой профиль и отражение в зеркале, и мое сердце остановится в эту самую минуту и со звоном упадет мне прямо в ноги.
И пока оно окончательно не разбилось, я ломанусь вниз по лестнице, даже не забрав в гардеробе мехов блестящих. И буду долго устало бежать по улице, прямо в длинном платье , цепляя подолом остатки грязного снега на тротуаре.
И, очнувшись где-то в такси на окраине, буду долго и обморочно всхлипывать, отвечая таксисту, повторяющему один и тот же вопрос "куда ехать" в десятый раз,
- Не твое дело.